Ответы рождают вопросы

Для большинства специалистов по центральноазиатским и кавказским делам судьба двух регионов практически ясна. С момента создания в этих регионах независимых государств были очевидны кризисные черты их внутриполитического развития и проблемный характер позиционирования на международной арене.

ЧТО СТРАШНЕЕ, ПОЛИТИКА ИЛИ ЭКОНОМИКА?

Тесная взаимосвязь внутреннего и внешнего факторов для стран Южного Кавказа и Центральной Азии превратилась в решающий аргумент для тех, кто хотел бы контролировать эти два региона. Отработка моделей поведения здесь местных политических сил, имеющих намерения расширить свое влияние на все СНГ, а также иностранных государств, рассчитывающих на главенствующую роль на огромном пространстве от Черного моря до северо-западных границ Китая, - такова основная тема экспертов. «Стартовые позиции» для различных вариантов развития событий на постсоветском пространстве в контексте проблем национальной безопасности и расширения внутренних, а также внешних угроз для большинства стран СНГ, как показывает практика, одинаковы.

Нур Омаров, кандидат политических наук, докторант Кыргызско-российского славянского университета, отмечал в этой связи: «Невозможно полноценно охарактеризовать настоящее и будущее международных отношений вне анализа проблем безопасности, являющихся их неотъемлемой и неразрывной частью. К проблемам, требующим повышенного внимания, в 90-е годы XX века были отнесены: неравномерное экономическое развитие регионов, истощение природных ресурсов и разрушение окружающей среды, нелегальная миграция, этнические и религиозные конфликты, транснациональная организованная преступность и международный терроризм. Иначе говоря, в минувшие годы произошел переход от «жестких», военных вызовов к «мягким», преимущественно гуманитарным, выплескивающимся за рамки одного государства».

Геополитический и геостратегический аргументы в пользу трансформации бывших окраин советской империи в центры соперничества внешних сил отныне уходят все больше на второй план, уступая место экономике. Именно это дало основания Фархаду Хамраеву, представителю журнала «Центральная Азия и Кавказ» в Узбекистане и доценту Узбекского государственного университета иностранных языков, сделать следующий вывод: «Реалии глобального политического процесса показывают, что великие державы ныне реанимируют в Центральной Азии «большую игру». Но определяющими здесь выступают не геополитические, а геоэкономические факторы, то есть борьба за ресурсы. В этой связи значительные запасы углеводородного сырья в регионе и планы их освоения создают предпосылки для превращения в ближайшие годы этой территории в один из нервных узлов мировой политики».

Так называемый внешний фактор, влияющий на развитие политических и экономических процессов в Южно-Кавказском и Центрально-Азиатском регионах, оказывается, сам зависит от происходящего в них. Виктор Кузнецов, ведущий специалист отдела внешнеполитической стратегии Национального института стратегических исследований при президенте Украины, считает: «Интенсивное построение Соединенными Штатами новой региональной стратегии и архитектуры безопасности вынуждает Россию и Китай активизировать формирование в регионе своего геополитического пространства, пересматривая существующие здесь национальные системы обороны».

Ричард Гирагосян, приглашенный лектор управления подготовки армейского спецназа Центра и школы американских сил специального назначения им. Джона Кеннеди (Форт-Брэгг, Северная Каролина, США), и Роджер Макдермотт, ведущий специалист отдела политических исследований и международных отношений Кентского университета (Кентербери, Великобритания), все больше склоняются к мысли о том, что на повестке дня американской внешней политики стоит задача выработки новой концепции региональной безопасности с точки зрения интересов США. Именно в этой связи оба аналитика высказываются однозначно: «Центральная Азия начала играть роль своеобразного «часового», постоянно стоящего на страже безопасности и стабилизационных усилий, предпринимаемых в Афганистане, а также стала ареалом, предоставляющим американским войскам возможность создать прочные позиции для защиты стабильности в Пакистане в среднесрочной перспективе. Что же касается долгосрочной перспективы, то стратегическая значимость региона обусловлена рядом других факторов: от транснациональной опасности, исходящей со стороны исламского экстремизма, производства и контрабанды наркотиков, до геополитических угроз, обусловленных географическим положением региона, - своеобразного перекрестка между Россией, Юго-Восточной Азией и Китаем».

КТО БЛИЖЕ, СЛАБЫЙ ИЛИ СИЛЬНЫЙ?

Для большинства традиционных участников борьбы за Центральную Азию и Кавказ станет неожиданностью появление здесь, на первый взгляд, более слабых противников из числа ряда стран - членов СНГ. Однако в действительности они имеют не меньшие (а порой, в силу определенных обстоятельств, и большие) перспективы расширить свое присутствие здесь. Давид Прейгер, заведующий отделом проблем развития транспортных коммуникаций киевского Национального института проблем международной безопасности, Ирина Малярчук, государственный эксперт отдела проблем развития транспортных коммуникаций того же института, и их коллега Таисия Гринкевич, старший консультант НИПМБ, отмечали в этой связи: «Украина относится к нефтегазодефицитным странам: объемы потребления углеводородного сырья существенно превышают собственную добычу, и страна вынуждена изыскивать пути покрытия этой разницы в условиях явного дефицита финансовых ресурсов для их закупки. Выручает выгодное географическое положение республики между богатой нефтью и природным газом Российской Федерацией (через нее транзитом - с Казахстаном, а по его территории - с Узбекистаном и Туркменистаном) и крупными потребителями этих ресурсов на Западе - странами Восточной, Центральной и Западной Европы, балканскими государствами и даже Турцией».

Предположения и выводы аналитиков из-за пределов Кавказского и Центрально-Азиатского регионов уточняются специалистами, работающими здесь. Севара Шарапова, доцент кафедры политологии и права Ташкентского государственного института востоковедения, обращала внимание на особенности поведения основных претендентов на лидерство: «В Центральной Азии (особенно после террористических актов в США) сконцентрированы интересы наиболее важных (если не всех) игроков сферы международных отношений. Одним из них выступают Соединенные Штаты, ключевыми союзниками которых являются европейские страны, с одной стороны, усиливающие позиции Вашингтона, а с другой - удерживающие Белый дом от крайностей».

Но способна ли хотя бы одна из стран - участниц борьбы за Центральную Азию представить себе уровень опасностей, поджидающих любого, кто не осведомлен о глубинных этнополитических процессах, происходящих в регионе? Достаточно обратиться к так называемой уйгурской проблеме, чтобы понять тесную взаимосвязь событий, происходящих в Центральной Азии и пограничных с ней регионов. Клара Хафизова, доктор исторических наук, директор Центра стратегических и международных исследований Университета «Кайнар» (Казахстан), весьма недвусмысленно отмечала: «Из всех видов сепаратизма, имеющих прямое отношение к республикам Центральной Азии, следует выделить его так называемый «уйгурский» вариант. Это связано с географической, этнической, конфессиональной близостью, а также с общностью многовековых исторических процессов, происходящих в Синьцзяне и Центральной Азии. Синьцзян-Уйгурский автономный район непосредственно граничит с тремя из пяти республик региона, а также с горячими «исламскими точками» - Кашмиром и Афганистаном. Наиболее протяженной (более 1700 км) является граница СУАР с Казахстаном. В странах Центральной Азии есть устойчивые уйгурские диаспоры, причем наиболее многочисленная из них (свыше 220 000 чел.) проживает в Казахстане, где она по количеству занимает третье место в республике и второе в мире после КНР».

Разумеется, на степень и формы угроз «уйгурского вопроса» для Центральной Азии существуют и другие точки зрения. Однако специалисты, придерживающиеся их, также вынуждены соглашаться с утверждением: в будущем региону придется столкнуться с трудностями. Константин Cыроежкин, доктор политологии, ведущий научный сотрудник Казахстанского Института стратегических исследований при президенте Республики Казахстан, отмечал: «Оценивая ситуацию в современном Синьцзяне, можно предположить, что пока разногласия между лидерами этих движений, между этносоставляющими их социальной базы, между действующим политическим истеблишментом и претендующими на политическое лидерство националистами превалируют над стремлением к единству. Наконец, конечная цель этих движений различна, а их зависимость от внешней поддержки, финансовой и материальной помощи из-за рубежа весьма существенна. Однако это не означает, что оппозиция действующему режиму нереальна, - нет, она, по нашему мнению, пока не приобрела реальной основы и очертаний».

ГДЕ ВАЖНЕЕ, ВНУТРИ ИЛИ СНАРУЖИ?

Однако геостратегические и геополитические сценарии, в которых большая роль отводится экспертами внешним факторам, включают и внутриполитическую составляющую. Вариантов развития событий в Южно-Кавказском и Центрально-Азиатском регионах, по мнению аналитиков, не так много. Все специалисты отмечают отсутствие серьезного прогресса в деле построения демократического общества и проведения серьезных экономических реформ.

Дононбаев, профессор политологии Кыргызского национального университета, и Асель Наскеева, аспирантка того же университета, отмечали в этой связи: «Анализируя динамику социально-экономического развития этих [центральноазиатских] республик за годы суверенного существования и прогнозируя их будущее, ряд иностранных ученых приходит к выводу, что в регионе фактически не созданы предпосылки для продвижения вперед и он погружается «в глубокий затянувшийся кризис» с неизбежным опусканием расположенных здесь государств до уровня «несостоявшихся». Камнем преткновения стало и то, что эти государства, не имея доступа к открытым морям и океанам, тем не менее, в отличие от других стран выбрали пагубную стратегию отчужденности друг от друга и идут по пути региональной дезинтеграции».

Внутриполитические условия в странах СНГ, расположенных в Кавказском и Центрально-Азиатском регионах, опасны не только сами по себе, но, прежде всего, в силу вовлеченности в них других государств и своего влияния на международные процессы. Как отмечал обозреватель грузинской газеты «Дилис газети» Малхаз Чачава, «после горького поражения Россия все-таки попытается начать новые игры в Аджарии, где фактор Аслана Абашидзе будет действовать еще долгое время, если учитывать, какую роль играла там его семья».

В свою очередь, Мартин Малек, научный сотрудник Академии национальной обороны Австрии, в достаточно откровенной форме признавал: «Южный Кавказ не особо интересует общественность западных стран. Однако это не означает, что происходящие в нем события имеют лишь региональное значение. С одной стороны, весьма неоднородный по своему этническому и религиозному составу, он сам по себе является источником кризисов; с другой - находится вблизи горячих точек: Чечни, курдских районов восточной Турции, Ирака. К тому же Южный Кавказ - своеобразный перекресток, своего рода соединительное звено между Европой и Азией, Западом и Востоком, где сталкиваются интересы великих держав. Этому во многом способствует и роль транспортного, в частности нефтяного коридора, которую играет данный регион».

Выбор между политическим и экономическим либерализмом, с одной стороны, и авторитаризмом, отсутствием демократии, с другой, заставляет ряд зарубежных экспертов все больше склоняться к мысли о слабой проработанности самой концепции посткоммунистического развития в странах Содружества. Столь неожиданный, на первый взгляд, вывод обусловлен определенными опасениями большинства экспертов как содержанием проводимых политических и экономических мероприятий, так и механизмом их реализации. Для Южного Кавказа и Центральной Азии все еще продолжает оставаться актуальной проблема внутриполитической стабильности, которая, судя по оценкам экспертов, едва ли может быть достигнута с помощью авторитаризма.
http://www.rosvesty.ru/numbers/1726/sng/article_29.phtml

Никита НИКОЛАЕВ
Российские вести
20 May 2004